Представляем еще одного участника конкурса "Мой ИФЗ" - Сюзанна Кулешова с рассказом "Медведь Тимуса-Блохина".
Сейчас кондитерская «Север» на Невском, напротив Гостиного двора, скорее брендовое кафе, чем воплощение мечты сладкоежки семидесятых. И дело не в том, что пирожные и торты хуже. Возможно лучше, разнообразнее, доступнее. Медведи не те!
Не думаю, что я одна мечтала подержать в руках фарфорового мишку, охраняющего витрины с конфетами, зефирами, среди айсбергов из взбитых сливок. Полярные звери должны были символизировать покорение севера, и покоряли наши сердца. Идущие, сидящие, огромные, белоснежные, добродушные.
Однако внутри магазина, за выпуклым стеклом витрины, среди конфет «Мишка на севере» стоял зверь поменьше. Он был совсем белый, ему на фарфоровом заводе не прокрасили ни нос, ни глаза, но это не мешало медведю казаться живым и притягательным ещё больше, чем те великаны, взирающие на прохожих, заставляющие своим гипнотизмом завернуть в кондитерскую, даже если этого не было в планах.
Я с ним дружила. Пока мама стояла в очереди за свежайшими буше, истекающими сиропом и ромом, я плющила нос и ладони о стекло прилавка, беседуя со «своим» медведем. Продавщица знала маму и не говорила мне: «Отойди, девочка, не пачкай витрину». Я помню только её руку, сжимающую совок для конфет, снующую вокруг моего медведя, сгребающую подтаявшие льдинки в бело-сине-зелёной обёртке. А лица, наверное, даже не видела. Я гипнотизировала мишку, я внушала ему:
– Ты мой. Я очень тебя люблю.
А медведь конечно отвечал:
– И я тебя.
– Пойдём ко мне жить, – предлагала я каждый раз.
А он словно бы качал своей головой, повернув её ко мне чуть-чуть, и говорил порыкивая:
– Не могу. Я на службе. Видишь, конфеты стеррррегу. А по ночам ещё и пиррррожные.
– А те, в витрине на окнах, что делают? – интересовалась я.
– А те у нас главные. Их самих охранять нужно.
– Ты их тоже охраняешь?
– Нет, я только сладенькое.
Чаще всего к этой части диалога мама отрывала меня от витрины, и мы уходили. Я всегда в дверях оглядывалась на мишку. Он всегда смотрел мне вслед.
Я и потом приходила. И одна, и с друзьями. Каждый раз я смотрела в его фарфоровые глаза минут десять, не обращая ни на что внимания. Но мечтала я уже не столько о том, что приглашу его к себе жить, сколько о том, что буду приводить к нему моих детей, когда они у меня появятся.
Однако я и не заметила когда, медведь исчез. Да и на смену тех гигантов пришли другие. Тоже красавцы. Белые. Медведь идущий, медведь сидящий. Доступные всем желающим в любом магазине, где продавалась продукция Ленинградского Фарфорового завода. А потом они появились в скупках, комиссионках, интернет-магазинах и аукционах. Бери-не хочу. Тот, первый, развил во мне такие сильные чувства, что я стала интересоваться историей создания таких статуэток. И передо мной открылся невероятно интересный пласт советской культуры. Я узнала фамилии скульпторов: Ватагин, Воробьёв, Веселов – анималисты, умудрившиеся во времена тотальной агитки ваять медведей, лисиц, волков и тигров.
Я всюду искала медведя, похожего на моего. Но его не было. Постепенно у меня собралась коллекция ленинградской анималистики, и я стала просматривать странички аукционов в интернете. И вдруг однажды я увидела. Такой же точно! Я сделала ставку, готовая купить его по самой высокой цене, какая случится. Благо звери нынче недороги. Да и повезло мне, честно говоря, никто после меня цену не повысил, и я выиграла «бой» за мишку.
Молодой продавец, когда мы встретились, показался мне несколько смущённым, взволнованным, словно и не рад был расставаться с безделушкой. Он развернул фигуру, протянул мне, и сердце моё остановилось, словно покрылось фарфором. Это был точная копия моего мишки, даже желтоватый прыщик на лбу.
– Вы будете о нём заботиться? – вдруг спросил парень.
От этого вопроса я чуть не выронила свою драгоценность и крепче прижала её к груди. Мне он даже показался тёплым этот фарфоровый медведь.
– Конечно, – сказала я. – Я буду ему насыпать конфеты «Мишка на севере». И пусть все обхохочутся, что я скупаю фарфоровых медведей и кормлю их шоколадом.
Я думала, парень рассмеётся, а он только грустно улыбнулся, словно не «спекулянт» антиквариатом, а хозяин, вынужденный расстаться с любимым питомцем.
– Слушайте, – проговорил он быстро. – Я не шучу. Понимаете, у меня была соседка по лестничной площадке. Чудесная старушка. Соседка, да. А мне как няня Арина Родионовна. Часто сидела со мной и сказки всякие рассказывала. Хотя всю жизнь продавщицей проработала в «Севере». В кондитерской на Невском. Знаете?
Ноги у меня подкосились, но медведя я держала крепко.
– Что с вами? – испугался парень.
– Всё лучше, чем хорошо, похоже, – изрекла я, но он не обратил внимания на замысловатую конструкцию фразы и продолжил:
– Она на пенсию вместе с этим мишкой ушла. Рассказывала мне сказку, как какая-то девочка всё приходила с мамой и любовалась им, а тот потом вроде как живой становился и улыбался вроде как. Смешно, правда? Он же не расписан даже. Бельё…
Так называются фигуры, которые обожгли, но красками не покрыли. Их много сохранилось на ЛФЗ. Вот и с этими медведями любопытная история вышла. Часть их ещё до революции сделали по модели Тимуса, а часть до войны по модели Блохина. Мишки похожи как близнецы. Но это вопрос заимствования, весьма распространённого на наших фарфоровых заводах. Теперь никто не знает, где чей медведь, клеймо то потом поставили. Ходят приятные для коллекционера слухи, что бельё как раз Тимуса.
Парень продолжил:
– Она на пенсию ушла и его забрала. Там много, наверное, разворовали чего. Так смешно, этот фарфоровый дружок, как она его называла, стоял у неё на комоде весь в конфетах, как раз, как вы сказали «Мишка на севере». Мне неловко очень. Она просила заботиться о нём, когда слегла. Знаете, мне кажется, если бы было можно, она бы ему завещание оставила – усмехнулся парень.
– Так что же вы продаёте его?! – вырвалось у меня вопреки здравому смыслу, присущему чокнутому коллекционеру.
– Странная такая вещь, – протянул парень. – Девушка у меня ну, во всём нормальная, договориться легко. А этого медведя, всё продай, да продай. Вроде не наш, чужой медведь. Может ваш?
Я прижимала к себе мишку, глядя в его белые снежные глаза и голубоватую улыбку, не совсем осознавая произошедшее. Мне казалось, что мне шесть лет, и мама сейчас скажет: «Отлипни от витрины, пошли»
– Спасибо – прошептала я продавцу. – Мой.
А дети мои, хоть и взрослые, таскают у него конфеты, но несколько штук всегда остаётся.
Другой, но не менее известный белый медведь от ИФЗ:
http://www.ipm.ru/catalog/skulptura/animalisticheskaya/medvedi/quot-medvezhonok_belyy-quot/ 
Автор
Тема: Петербург. Прошлый век. (Прочитано 49842 раз)